Высадка в неизвестной гавани. – Снова в плену. – Иван Гермогенович идёт по горячим следам. – Животное, которое дышит хвостом. – Неожиданное открытие.
Перед рассветом поднялся сильный ветер.
Орех, ныряя в волнах, то взлетал на высокие гребни, то исчезал в белой, кипящей пене. Волны с шумом перекатывались через него, подбрасывали, швыряли во все стороны. Холодные брызги сыпались сверху в широкий люк, падали на Карика и Валю, но ребята только беспокойно ворочались во сне, закрывали лицо и шею руками да отодвигались подальше от люка. Они так измучились и устали, что их не смог бы разбудить даже ледяной душ.
Но вот сильное течение завертело орех, закружило в водовороте. Орех резко качнулся, накренился набок. Карик перекатился через сестру, больно ударился головой о стену.
– Что? Что такое? – вскрикнул Карик. Он попробовал встать, но орех опять качнуло, и Карик снова покатился по полу. Хватаясь за шершавые стенки ореха, он кое‑как приподнялся и закричал:
– Валька, что‑то случилось! Вставай! Кто‑то тащит наш орех!
Протирая заспанные глаза руками, Валя растерянно посмотрела на Карика.
– Может, зверь какой‑нибудь напал на нас? Надо разбудить скорее Ивана Гермогеновича… Иван Гермогенович! – закричала Валя, вскакивая.
Но лишь только она выпрямилась, пол под её ногами качнулся. Валю отшвырнуло к стене. Она сшибла Карика и вместе с ним покатилась по шершавому полу
Вокруг было темно, и только сверху, через круглый люк, падал голубоватый ночной свет
Держась за стенки ореха, Карик подполз к люку, высунул голову. В лицо хлестнула волна
Ветер со свистом метался над водой, поднимая крутые, пенящиеся валы
Вокруг бушевали волны Все кругом кипело, как в котле
Карик закричал.
– Валя! Скорей! Смотри, что это? Смотри, мы плывём!
Валя с трудом добралась до люка и вцепилась в его края руками
– Плывём! – испуганно сказала Валя – Куда‑то плывём
Качало так, будто ребята плыли по настоящему океану
Валя оглянулась, потом посмотрела на Карика, потом оглянулась снова и побледнела
– А где же Иван Гермогенович?
– Не знаю – растерянно ответил Карик – Где‑нибудь рядом!
– Где рядом! Что ты говоришь? – испуганно закричала Валя. – Мы же в орехе. В орехе – понимаешь? А кругом вода
Сильный толчок отбросил ребят от люка. Пол под ногами завертелся, запрыгал
Карик и Валя упали
Ветер с яростным свистом пронёсся над рекой Все кругом завыло, загудело. В люк плеснула волна, ребят окатило с ног до головы холодной водой. Мокрые и дрожащие, они сидели на полу, крепко обнявшись, со страхом посматривая на круглый люк
Над люком в мутном небе проносились чёрные облака.
Орех кренился набок, и тогда перед самым люком прыгали пенящиеся валы. Но вот новый крен, и снова мимо люка быстро несутся облака, и в облаках ныряет бледная луна.
При каждом новом толчке ребята разлетались в стороны, но тотчас же Валя торопливо подползала к брату и крепко цеплялась за него. Бедные ребята ничего не могли понять: где Иван Гермогенович, как орех попал в воду и куда их несёт река?…
А орех мчался все вперёд и вперёд, то прыгая по гребням волн, то зарываясь в воду.
Но вот как будто буря стала стихать. Орех уже не бросало и не швыряло, а только покачивало, как люльку.
Ребята встали.
– Кажется, кончилась болтанка! – сказал Карик.
Он подошёл к люку, выглянул из него.
Мимо, совсем близко, плыли берега, поросшие лесом. Волны тихо плескались внизу. И вдруг орех остановился. Чёрные глыбы земли поднимались перед самым люком, точно стена. Берег был так близко, что до него можно было дотронуться рукой.
Орех пришвартовался к неизвестной пристани.
– Куда‑то всё‑таки приехали! – тихо сказала Валя.
– Вылезай скорей! – приказал Карик, цепляясь руками за края люка.
Помогая друг другу, Карик и Валя выбрались из ореха и спрыгнули на землю.
Было раннее утро.
В серых предрассветных сумерках стояли тихие, печальные холмы. На далёком горизонте еле заметно светилась розовая полоса.
В тихой бухте у самого берега плавал, чуть покачиваясь, чёрный, мокрый орех.
Мимо с шумом катилась река. Течение мчало по волнам жерди, сухие ветки, лепестки. Их несло в бухту, прибивало к берегу. Они кружились и, проплывая мимо ореха, слегка подталкивали его, как бы пытаясь сдвинуть с места.
Вся бухта, точно шелухой, была покрыта сухим плавником. Ребята поднялись на пригорок и нерешительно остановились. Поёживаясь от холода, они стояли, растерянно посматривая друг на друга.
Куда идти?
Что делать?
Ах, если бы здесь, рядом с ними, был Иван Гермогенович!
– Неужели пропал? – вздохнула Валя.
– Найдём, – решительно сказал Карик. – Он здесь. Обязательно где‑нибудь здесь…
Он сложил ладони рупором, приподнялся на цыпочках и крикнул что было силы:
– Иван Гер‑мо‑ге‑е‑ны‑ы‑ыч! Где‑то сзади, за тёмными холмами, зашумела листва.
Ребята прислушались.
Шаги?
Нет. Это ветер. Это шумят деревья.
Валя опять тяжело вздохнула.
– Ничего, ничего. Мы найдём его. Вот увидишь. Он не бросит нас.
Карик взял сестру за руку и повёл её за собой по берегу реки. Через каждые пять‑шесть шагов они останавливались и громко кричали:
– Иван Гер‑мо‑ге‑ны‑ы‑ыч! Но профессор не откликался.
– Знаешь что, – сказал Карик, – я пойду по берегу, а ты иди немного подальше. Вон видишь, там какая‑то роща за холмами. Ну вот. Ты иди к этой роще и кричи. Только громче. Сначала буду я кричать, потом ты, потом опять я, потом ты! Ладно?
– Ладно.
– Только не отходи далеко да по сторонам поглядывай. Осторожнее. Ну, иди.
Карик пошёл по берегу, а Валя направилась к тёмной роще. Время от времени ребята останавливались, кричали и снова шли дальше.
Валя дошла до рощи.
В роще было темно и мрачно. Чёрные узловатые стволы деревьев поднимали вверх изогнутые, искривлённые ветки; широкие листья свисали до самой земли.
– Эй, Ва‑аля‑я! – прокатилось где‑то у реки.
– Ау! – отозвалась Валя. – Я здесь!
Валя подошла к тёмному, развесистому дереву. От дерева шёл вкусный, приятный запах.
И, странное дело: пахло настоящим миндальным печеньем, как дома перед праздниками, когда мама вынимала из духовки листы с печеньем.
Валя вспомнила, что со вчерашнего дня она ещё ничего не ела.
«Надо посмотреть, чем это вкусно пахнет?» – подумала она и решительно подошла к дереву.
– Эй, Карик! – закричала Валя. – Я на дерево полезу. С дерева буду кричать. Ты слышишь?
– Залезай и кричи. Только громче. Я иду к тебе! – отозвался Карик.
Валя ухватилась руками за мокрые, скользкие ветви и быстро, по‑обезьяньи, полезла вверх.
Раздвигая широкие листья, которые свешивались со ствола, преграждая дорогу, Валя лезла все выше и выше. Изредка она поглядывала наверх.
Совсем близко над головой виднелось что‑то вроде огромной чашки. Валя добралась до неё, уцепилась за влажные, упругие, точно резиновые, стенки и заглянула внутрь.
Совсем близко от неё покачивались пушистые шары. Они висели на толстых длинных хлыстах, поднимавшихся со дна чашки.
От них‑то и шёл крепкий и вкусный запах.
Валя почувствовала, что, если сейчас же, сию минуту не съест вот этот шар, который качается перед её носом, она просто умрёт от голода.
Она подтянулась на руках и села верхом на край лепестка, как на забор.
Вкусный шар был совсем рядом. Валя вцепилась в него руками и с силой дёрнула к себе. Но оторвать его не удалось. Шар держался крепко.
Валя дёрнула сильнее.
Лепесток, на котором она сидела, качнулся, и она чуть не потеряла равновесие. Чтобы не упасть, девочка отпустила шар, крепко ухватилась за край лепестка.
Шар отлетел в сторону, ударился о другой край чашки и тотчас же снова заплясал перед глазами Вали.
Тогда Валя рванула шар с такой силой, что вся чашка задрожала.
Шар оторвался от шеста, и в ту же минуту Валя вместе со своей добычей грохнулась вниз, на дно чашки.
Не выпуская шара из рук, Валя вскочила и посмотрела вверх и по сторонам. Она находилась в сердцевине огромного цветка. Влажные лепестки поднимались вокруг, точно гладкие стены круглой башни. Сквозь щели тёмных лепестков просачивался розовый утренний свет.
Где‑то далеко‑далеко кричали птицы. Внизу, шурша листвой, пробежал кто‑то, быстро перебирая лёгкими ногами.
«Надо слезать на землю!» – подумала Валя.
Крепко прижимая к груди вкусный шар, она обошла чашку‑цветок и остановилась перед узкой щелью между лепестками. Она попыталась протиснуться сквозь щель, но щель оказалась слишком узкой.
Тогда Валя попробовала взобраться наверх по хлысту, но, лишь только ухватилась она за него руками, стены чашки задвигались, словно живые, и медленно стали сближаться.
Огромный цветок, в который залезла Валя, сложил над её головой лепестки. В цветке сразу стало темно.
Напрасно Валя пыталась раздвинуть лепестки, выбраться из цветка. Лепестки крепко сжались, не выпуская её из душистой тюрьмы.
– Карик! Ка‑арик! – испуганно закричала девочка. – Скорей! Сюда! Ко мне!
Она кричала что было силы, но голос её не мог пробиться сквозь мягкие, толстые стены. Казалось, она кричит, уткнувшись лицом в пуховую подушку.
Этот придушенный, еле слышный крик, словно отголосок далёкого эха, донёсся до Карика. Он остановился, прислушался. Ему показалось, будто где‑то, далеко‑далеко за холмами, кричит Иван Гермогенович.
– Ага! – обрадовался Карик. – Идёт сюда. Нашёл всё‑таки нас.
Он быстро взбежал на высокий пригорок и, сложив руки рупором, закричал:
– Зде‑есь! Сю‑юда! Мы здесь! В ответ только гукнула ночная птица. У подножия холма с шумом катилась река. Волны плескались о берег. Мягко шуршал осыпающийся с обрыва песок.
«Откуда же он кричал? – думал Карик. – Справа или слева?»
Он постоял немного и снова крикнул.
Но никто не отозвался. Он крикнул ещё и ещё раз, повёртываясь в разные стороны.
Напрасно. Ему не отвечал никто.
Карик нахмурился:
– Нет. Должно быть, мне показалось.
Он взглянул на тёмную рощу, где осталась Валя, и громко сказал:
– Валя, ты слышала? Как будто Иван Гермогенович кричал? Слышала ты или нет?
Но на этот раз и Валя не ответила Карику. «Ну, не хватает ещё, чтоб она пропала!» – подумал Карик и крикнул погромче:
– Ва‑аля!
С обрыва упал в воду камень. Карик вздрогнул, оглянулся, постоял немного и снова крикнул:
– Ва‑алька‑а‑а! Валя не отвечала.
«Ну вот, говорил ей, чтоб сидела на дереве и ждала, а она ушла куда‑то… Свяжешься с девчонками – сам не рад будешь».
И он не спеша пошёл через поле к роще.
Но вот и роща.
Карик подошёл к деревьям. Задрав голову, он посмотрел на густые вершины.
Утренний ветерок тихо покачивал широкие листья, из которых выглядывали огромные жёлтые шары.
Вали на деревьях не было.
– Где же она? – совсем растерялся Карик.
Он крикнул ещё раз и ещё раз, но только ветер прошумел ему в ответ. Валя не отзывалась.
Карик прикусил губу, остановился и задумался:
«Валя не могла убежать далеко. Значит?… Значит, её кто‑то схватил, утащил куда‑то, а может быть… сожрал».
Карик даже вздрогнул.
«Ах, если бы здесь был Иван Гермогенович! Он бы непременно что‑нибудь придумал, непременно нашёл бы Валю».
Карик беспомощно огляделся.
Вокруг лежали безмолвные холмы. Холодное небо висело над мёртвыми песками. Тоскливо шумел голый, высохший лес на соседнем пригорке.
Над головой со свистом мчались куда‑то исполинские жуки, задевая крыльями уродливые деревья.
Всё кругом было чужим, непривычным, страшным. Карик, вздрогнув, с пронзительным криком побежал вперёд, не разбирая дороги.
Перед рассветом Иван Гермогенович проснулся от страшного холода. Он придвинулся к стенке, но тотчас же отскочил от неё, точно ужаленный. Роговая стенка раковины была холодна как лёд. Спать в таком леднике было просто невозможно. Иван Гермогенович выбрался из раковины и принялся бегать вокруг неё, стараясь хоть немного согреться.
Ещё светила луна.
Холодный ветер дул в лицо, в спину, поднимал тучи мелких камней, они больно хлестали по рукам и ногам.
– Ну и ночка! – ворчал профессор. – Хорошо ещё, что ребята устроились в тёплом месте.
Он решил посмотреть, как они спят в орехе. Удобно ли им? Спокойно ли? Дрожа от стужи, он пошёл к реке.
Бледная луна освещала голый пригорок с одиноким сухим деревом на вершине. Профессор взбежал на пригорок, растерянно огляделся.
Пригорок был пуст.
Сухое, искривлённое дерево скрипело на ветру, грустно шурша высохшими листьями. Чёрные тени листьев печально ползли по холодной земле.
– Странно… Очень странно… – пробормотал Иван Гермогенович.
Он прекрасно запомнил, что здесь, на этом самом месте, лежал огромный орех. Вот и неглубокая впадина, вдавленная его круглыми боками. Ну конечно, это то самое место. Сомнений быть не могло.
Профессор наклонился к земле, внимательно рассматривая её.
От впадины к реке тянулась чёрная широкая полоса; казалось, здесь протащили недавно тяжёлую кладь.
– Странно! Очень странно!
Профессор пошёл по следу, то и дело останавливаясь, внимательно рассматривая землю. Так он дошёл до реки.
Пощипывая бороду и растерянно оглядываясь, Иван Гермогенович задумчиво смотрел на чёрную реку. Она катила с шумом воды, мчала огромные лепестки цветов и сухой плавник.
Профессор стоял на берегу реки, не зная, что и подумать.
– Если бы на ребят напал кто‑нибудь, когда они спали, – я услышал бы, как они кричат, зовут на помощь. Я так чутко сплю, что во сне слышу даже все шорохи. Но что же тогда случилось? Может быть, орех сдуло ветром в воду, а ребята так крепко спали, что и не проснулись даже? Ну конечно, только так и могло быть. Однако куда же понесло орех? В какую сторону?
Профессор спустился к реке, бросил в воду кусочек сухого листа.
Течение подхватило листок, закружило и помчало вправо, подбрасывая его на тёмных волнах.
Профессор побежал по берегу в ту сторону, куда понесло листок.
Лес подступал к самой реке. Профессор то пробирался сквозь чащу, то шёл по воде, тёплой, как парное молоко.
Ночь была светлая, лунная. Только у берегов, где густо росли высокие травяные деревья, лежали чёрной полосой широкие тени.
Посередине реки по лунной дорожке неслись, обгоняя профессора, лепестки, гигантские листья и бревна.
Они ныряли, то пропадая, то появляясь снова, – издали казалось, что кто‑то плывёт, борясь с волнами.
Всякий раз, когда на середине реки проплывало, ныряя, бревно, Иван Гермогенович останавливался и с тревогой следил за ним: «Не ребята ли плывут?»
Он лез в реку, заходил по пояс в воду, готовясь броситься на помощь. Но вот бревно подплывало ближе. Уже совсем отчётливо выступали голые сучья.
– Фу! – с облегчением вздыхал Иван Гермогенович и быстро шёл дальше.
Река долго петляла среди тёмных лесов и гор и наконец раскинулась перед профессором широким, сияющим плёсом.
Раздвинув руками мокрые ветки, Иван Гермогенович вышел из леса и вдруг невольно остановился.
По залитой лунным светом реке плыли Карик и Валя.
– Да, да, это они! – зашептал Иван Гермогенович.
Вон посередине реки плывёт Карик, а немного правее его, ближе к берегу, – Валя. Головы их то исчезают под водой, то являются снова, точно поплавки. Очевидно, ребята давно уже выбились из сил и вот‑вот пойдут ко дну.
– Ах, только успеть бы!
Профессор бросился в воду. Течение подхватило его, понесло вдоль берега.
– Держи‑итесь! – закричал Иван Гермогенович. Рассекая руками воду, он быстро поплыл на помощь к ребятам. С каждым взмахом руки расстояние между ним и ребятами сокращалось.
И вот уже профессор подплыл к ним вплотную, протянул руку… Но что это?
Он увидел под водой изгибающиеся буквой 5 суставчатые тела.
– Ах, будь ты неладна! – вырвалось с досадой у профессора, и он поспешно повернул обратно к берегу.
То, что принял он при неверном лунном свете за ребят, были только самые обыкновенные личинки мухи‑львинки.
Они держались на поверхности реки, цепляясь за водную плёнку своими удивительными хвостами, похожими на растрёпанные парики.
Личинки плыли вниз головой, то и дело хватая зазевавшихся речных жителей. Дышали они своими волосатыми хвостами.
Когда‑то в молодости профессор собирал этих личинок для аквариума. Из личинок выходили потом мухи с чёрными и жёлтыми полосами, похожие на пчёлку, и даже откладывали яички на цветущие водные растения аквариума.
О кузнечиках, которые слушают ногами, и о львинке, которая дышит хвостом, профессор даже написал книгу.
В другое время Ивана Гермогеновича нельзя было бы оттащить и силой от этих удивительных насекомых, но сейчас ему было не до них.
Нащупав ногами дно, профессор вышел на берег и, дрожа от холода, побежал, стараясь согреться на бегу. Время от времени он останавливался, прислушивался. Но слышал только, как стучит его сердце да как шумит над головою ветер.
Заметив в стороне пригорок, он бежал к нему, забирался наверх и, сложив ладони рупором, громко кричал:
– Ка‑а‑ари‑ик! Ва‑а‑аля!
И снова бежал к реке.
«А что, если спустить на воду плот? – подумал Иван Гермогенович. – Столкнуть в реку три‑четыре бревна, связать их – и плот готов. На плоту я, пожалуй, скорее догоню ребят».
Но профессору не пришлось сколачивать плот. Плот, точно в сказке, точно по щучьему веленью, сам подплыл к берегу. Он остановился около тёмной песчаной отмели и закружился на месте.
– Вот это замечательно! – крикнул Иван Гермогенович. Он, с разбегу вскочив на плот, принялся раскачивать его, помогая ему сойти с песчаной мели.
Наконец плот дрогнул, качнулся из стороны в сторону и, раскачиваясь, медленно поплыл по течению.
Рядом с профессором плыли такие же плоты, появляясь то справа, то слева. Впереди и сзади плыли плоты побольше и поменьше по размерам, но все они были похожи один на другой, как близнецы.
– Откуда тут столько плотов? – удивился Иван Гермогенович. – Что за плоты и куда они плывут так дружно?
Он наклонился и при неверном лунном свете стал осматривать плот, на котором плыл сам.
Под его ногами лежали плотно подогнанные друг к другу бревна, похожие на гигантские сигары. Иван Гермогенович нагнулся, потрогал влажные бревна рукой.
– Ах, вот это что, – пробормотал профессор, отдёргивая поспешно руку. – Скажите, пожалуйста, какое странное путешествие… Никогда бы не подумал, что мне придётся плавать на таком страшном плоту.
Плот, на котором плыл Иван Гермогенович, был набит необыкновенным грузом: трюмы его были начинены лихорадкой: каждое бревно‑сигара скрывало в себе личинку малярийного комара анофелеса.
– Вот уж никак не думал, что мне придётся быть капитаном малярийного корабля! – усмехнулся Иван Гермогенович.
Справа и слева от плота проплывали, обгоняя профессора, такие же малярийные суда. Очевидно, где‑то в верховьях реки анофелесы откладывали яйца.
Время от времени по реке проплывали и яйца простого, самою обыкновенного комара. Они плыли, склеенные стопочкой, стоймя, точно поплавки, и с виду очень походили на лодочки.
На каждом повороте, на каждой излучине реки Иван Гермогенович вытягивал шею, напряжённо всматриваясь в темноту: не прибило ли орех к берегу, не плавает ли он в какой‑нибудь тихой заводи? Лесистые берега давно остались позади. Река круто повёртывала в сторону. Мимо проплыли бесконечной цепью голые холмы.
Светало. Луна побледнела. Звезды гасли одна за другой, точно их тушил кто‑то, и только низко над холмами висела одинокая зелёная звёздочка.
Плот несло сильным течением к берегу. Иван Гермогенович стоял на самом краю плота, растирая холодные руки, грудь и бока. Река повернула вправо. И вдруг профессор услышал вдали, за холмами, чей‑то слабый голос. Иван Гермогенович вздрогнул. Сердце у него забилось.
– А‑ая! – кричал кто‑то на берегу. Профессор забегал по зыбкому плоту и во весь голос крикнул:
– Карик! Валя!
– Иван Гермогено‑ви‑ич! – донеслось до него из‑за холмов.
– Здесь! Здесь! Сюда! – засуетился Иван Гермогенович.
Из‑за пригорка показалась голова Карика, потом плечи, наконец Карик выскочил на пригорок, растерянно оглядываясь по сторонам.
– Сюда! Карик! Сюда! – закричал Иван Гермогенович.
Увидев профессора, Карик как‑то странно всхлипнул и сломя голову побежал к реке.
– Причаливайте! Причаливайте скорей! – кричал он, бестолково размахивая руками.
Профессор лёг на плот и начал торопливо загребать руками воду, но плот, как нарочно, относило вниз по реке, кружило в водоворотах, бросало на камни.
Он промчался мимо Карика, быстро удаляясь по течению.
– Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! – кричал Карик, догоняя плот.
– Сейчас, сейчас, голубчик! – И профессор стал ещё быстрее загребать руками воду.
Но плот не слушался его. Тогда Иван Гермогенович подбежал к его краю и с разбегу нырнул в воду.
Карик заплакал и тоже полез в реку.
– Куда ты, куда? – крикнул профессор, поднимая над водой голову.
Но Карик, ничего не соображая, шёл по воде навстречу профессору, остановился же только тогда, когда зашёл в реку по пояс. Профессор подплыл к мальчику.
– Ты один? А где Валя? Что‑нибудь случилось? – спросил он, с тревогой поглядывая на заплаканное лицо Карика.
– Случилось! – всхлипнул Карик. – Валька пропала!
– Что ты говоришь? – Профессор схватил Карика за руку. – Как же это случилось? Когда? Где ты её потерял?
– Ну, мы плыли сначала в орехе, потом приплыли к берегу и пошли вас искать, а потом… – Карик махнул рукой.
– Ну а дальше, дальше‑то что? – торопил профессор. – Говори, где ты её оставил?
– Там, – неопределённо махнул рукой Карик, – за этими холмами.
– Ты помнишь это место?
– Да, но отсюда не найду, а вот от ореха найду!
– А где орех?
– Там, в бухте.
– Вот что, – решительно сказал Иван Гермогенович, – пойдём‑ка сначала к бухте, где остановился орех, а там уж видно будет, что делать. Пошли!
И они, выйдя на берег, молча зашагали по холодной мокрой земле.
– Показывай дорогу! – приказал Иван Гермогенович.
– Я показываю, – вздохнул Карик и снова всхлипнул, – вот сюда надо идти.
– И пожалуйста, не плачь! Мы найдём её. Не иголка ведь – живой человек… И покричать может. И нас услышит… Найдём. Обязательно найдём.
Вдали показалась бухта. На спокойной воде покачивался, как баржа, чёрный огромный орех.
– Вот он, – сказал тихо Карик.
– Вижу.
Профессор остановился.
– Ты помнишь, куда вы пошли отсюда?
– Помню, – сказал Карик. – Я пошёл по берегу, а Валя пошла вправо. Туда.
– Хорошо! – сказал Иван Гермогенович. – Веди по той дороге, где проходила Валя.
Путешественники двинулись в путь. Когда они дошли до рощи, Карик сказал:
– Вот отсюда она кричала мне в последний раз. А потом пропала.
– А что она кричала, ты не помнишь?
– Кажется, «ау»! – неуверенно ответил Карик. Профессор задумался:
– Утром ты её искал здесь?
– Искал. Всю рощу обошёл.
– Вот что… Ты ступай вправо, а я пойду влево, – сказал Иван Гермогенович. – Не теряй только из виду эту рощу. Тут, в роще, и встретимся. Пошли!
Профессор и Карик разошлись в разные стороны. Они шли, осматривая внимательно каждую ямку, заглядывали под камни, приподнимали с земли толстые листья и смотрели: не спряталась ли туда Валя, не заснула ли она там?
Карик кричал, пока не охрип. Но всё было напрасно.
После долгих поисков они вернулись в рощу. Иван Гермогенович и Карик так устали, что еле передвигали ноги. Говорить не хотелось. Они сели под деревом и, опустив головы, сидели, стараясь не смотреть друг на друга.
Над самой головой профессора свешивалась ветка с жёлтыми шарами.
Шары раскачивались, волоча по земле круглые тени. Один шар был совсем как живой. Стенки его дрожали. Он как‑то странно шевелился на ветке, словно хотел оторваться и спрыгнуть на землю. Другие шары висели спокойно.
– Ну что ж, – вздохнул профессор, – пойдём посмотрим ещё раз. Ты иди в эту сторону, а я пойду к реке. Потом опять вернёшься в рощу. Понял?
– Понял, – сказал печально Карик.
Иван Гермогенович встал и быстрыми шагами направился к реке. Карик пошёл в противоположную сторону. Когда он уходил, ему послышался слабый, приглушённый крик. Он быстро повернулся.
– Иди, иди, – закричал профессор, – не теряй напрасно времени!
И снова они принялись за поиски, бегая по холмам, изредка перекликаясь друг с другом. Вдруг профессор остановился.
В стороне от рощи он увидел странные следы. Земля была разрыта, раскидана. Отпечатки чьих‑то ног были ясно видны на рыхлых буграх. Очевидно, здесь недавно произошла горячая схватка. Профессор наклонился к самой земле.
Свежий широкий след тянулся к песчаным холмам.
– Это она, – выпрямился профессор, – надо торопиться. Карик, скорей сюда! – махнул он рукой.
– Нашли? – закричал Карик издали.
– Иди сюда!
Когда прибежал запыхавшийся Карик, Иван Гермогенович молча показал ему следы борьбы на земле.
– Что это? – побледнел Карик.
– Кажется, – тихо сказал профессор, – её здесь схватили. Как видно, она сопротивлялась, но… Профессор замолчал.
– Её растерзали? – вскрикнул Карик.
– Не думаю, – сказал неуверенно Иван Гермогенович, – по её потащили в нору.
– Для чего её потащили?
– После об этом, а сейчас бежим скорее по следу. Кажется, я знаю, кто её схватил. Бежим. Мы ещё успеем.
Профессор и Карик помчались по следу.
Они бежали все дальше и дальше от рощи, где в жёлтом цветке осталась Валя.
Ветер поднял на холмах высокие столбы пыли, закружился, завертелся вокруг профессора и Карика, заметая на земле их лёгкие следы.
